Яхта снова рыскнула. Потянуло запахом горелого масла.
— А когда твоя инспекторша увидела меня на квартире у мичмана, ты так перепугался, что сдуру дал команду на мою зачистку! Уж больно неожиданными показались тебе рыскания малолетнего вундеркинда. Не так ли? Ваш карточный домик опасно зашатался.
Гришко заложил излишне резкий вираж влево, пытаясь уйти от лобовой встречи с особо крупной волной. Я уцепился за поручни, чуть не выронив ласты. Из машинного отделения отчетливо пслышался хрип горящих дисков сцепления. Движок терял нагрузку и ускорялся. Но капитан этого не слышал. Он чутко внимал каждому моему слову.
Заговаривать. Как можно дольше его заговаривать!
— Зачистка провалилась. А чистильщик оборвал связь с твоей милой дамой самым простым путем. Ударом в сердце связника. Откуда он знал, что пользуясь своими служебными возможностями, ты легко сможешь на него выйти и повторно озадачить? На туже самую цель. Через туристическую станцию, где ты узнал о маршруте.
Внимательно на меня смотрит. Что-то в этом месте я партачу. Какие-то детали не состыковываются. Опустим.
— Зачистка снова провалилась. С треском. На бис. С гибелью чистильщика и…курьера. Сеть практически рухнула. Ты чувствуешь, как сжимается кольцо, и пускаешь нас на ложный след. Это ты убил Михалыча! Спецядом. И подкинул кассету. Да так, что подозрение сразу упало на бестолкового американца. Все равно он под колпаком. Тем более, под твоим!
Что это? Улыбается? Радуется, что всех нас так ловко провел?
— А пока мы роем носом землю, ты набиваешь яхту продуктами, топливом и сам назначаешь неплановый регламент. Чтобы навсегда проститься с негостеприимной Родиной. Ты ведь для этого сегодня ходил к Пятому? Сказал, что нужны дополнительные ходовые испытания? Так? Говоришь, к Фиоленту идем? А не в Турцию, случайно?
И тут меня осеняет. Еще один червонец в кассу!
— Бонц!
Гришко непроизвольно вздрагивает.
— Ты ведешь яхту к месту эвакуации Бонц! Вот оно что! Так вот — должен тебя расстроить. Состоялась уже эвакуация. Только не в Турцию. А на тот свет. Погибла Бонц. Упала со скалы и разбилась. Так что, зря прогулялись…
Ну, вот. Все и сошлось. Капитан уже не глядит вперед и не изображает глухонемого. Он пристально смотрит на меня. Очень нехорошо смотрит.
— Врешь, — медленно сквозь зубы произносит он.
Что и требовалось доказать.
— Может быть, и вру. А ты проверь!
— Умный? — Гришко многозначительно разглядывает меня, — Как говорится…ммм… Раз такой умный, почему не богатый?
Ну, слава богу! Голос прорезался.
— Да не умный я! Умный тебя в первый день должен был расшифровать, — повышаю голос, стараясь перекричать подозрительные звуки из машинного отделения, — А так, кучу народа положили. А, кстати, куда делась инспекторша? Дама твоя бубновая? Прикопал где-то?
Гришко дергает рулем, который уже явно плохо слушается. Но ему сейчас не до того.
— А ты и впрямь, не шибко умный, — скрипит он, — Болтливые умными не бывают! Язык мой, враг мой. Была еще мысль тебя просто за борт случайно уронить. Может, и выплыл бы… Ну, а теперь… На «вышку» ты себе уж точно наговорил. Как говорил один мой друг, покойник… Чёрт! Не тянет ни хрена, эта развалина!
— Про перегазовку забыл, морской волк. Резче газом! До упора давай. Какой ты волк? Шакал ты морск…
…Грохот, визг, скрежет и треск — всё в одном звуке!
И сразу без паузы целая серия страшных ударов, сотрясающих корпус суденышка. Гришко грудью врезается в штурвал. Яхта резко теряет скорость, проседает на корму и начинает заваливаться на левый борт, крупно вздрагивая, как раненное животное.
«Получилось! — молнией мелькает в голове, — Пошел разнос. Дотянул!»
От последнего чудовищного удара в борт обломков дизеля, корпус встряхивает так сильно, что опора исчезает из-под ног.
Я лечу в воду.
Прощай, подарок Геринга…
Счет времени был потерян.
Солнце давно уже зашло, а вместе со светилом исчез и последний ориентир в этой бесконечной вселенной, наполненной тьмой, шумом ветра и мегатоннами воды подо мной. Во рту пекло от соли, а горло горело так, будто наглотался раскаленного песка. Пить хотелось нестерпимо. Осознание вокруг себя невероятного количества жидкости, которая непригодна для утоления мучительной жажды, сводило с ума.
Пока было светло, я долгое время еще видел плывущего за мной капитана. Его голова то и дело вздымалась вместе с набегающими волнами и снова пропадала между гребней. В самом начале, сразу после аварии Гришко уверенно плыл размашистым брассом и даже несколько раз пытался сократить расстояние до меня, неожиданно делая спринтерские рывки. Может, спросить чего хотел? Лежа на спине и расслабленно шевеля ластами, я по мере сил внимательно следил за всеми его перемещениями и легко ускользал в случае опасности. Ласты давали мне неоспоримое преимущество. А вот Гришко был обречен — слишком резво он начал этот самоубийственный заплыв. К тому же, кажется, он был ранен. Контужен — так уж точно. После такого удара! Машинное отделение, где безумствовал разнесенный двигатель, оказалось точно под ногами у невезучего агента.
В любом случае, даже здоровому человеку нельзя так резко начинать длительный заплыв. Потому что, хорошие пловцы тоже тонут. И в основном — из-за своей самоуверенности.
Вода — прекрасный хладагент для натруженных человеческих мышц. Можно долго плыть не чувствуя усталости, так как мозг не получает тревожных сигналов об опасном повышении температуры тела, которое происходит во время продолжительных физических нагрузок. Человек легко плывет, чувствуя себя полным сил, а на самом деле — сил осталось на считанные минуты. Перегруженную мышцу неожиданно сводит судорогой, начинается паника, а страх на воде — жестокий и хладнокровный убийца. Страшнее акулы.
Капитан до ранения был в отличной форме, но то, в каком темпе он рванул за мной после гибели яхты, явственно мне подсказывало — путь его не будет долгим. Гораздо короче, чем расстояние до берега, которое я оценивал километров в шесть, не меньше.
Сам я практически не плыл. Точнее — не тратил силы на движение. Максимально расслабившись, лежал на воде и следил лишь только за тем, чтобы голова моего собрата по несчастью не появлялась в опасной близости.
Гришко исчез из моего поля зрения гораздо раньше, чем я ожидал. Сначала я несколько раз слышал невнятные крики. А потом, на новом гребне волны я просто очередной раз не увидел своего горе-попутчика.
И… ничего не почувствовал.
